«Разговоры про город» — проект, который запустила в сети искусствовед, преподаватель кафедры дизайна Оренбургского государственного университета Эльвира Карпова.
Статьи в Telegram-канале задумывались, как откровения художников, дизайнеров, архитекторов и других небезразличных к городу людей. Формат — интервью.
«Оренбург Медиа» поддержал проект и публикует его под рубрикой «Разговоры про город». Ищите статьи также в социальных сетях под специальным хэштегом #разговорыпрогород.
Новый герой рубрики Дмитрий Храмов — художник zonk197, автор книги иллюстраций к афоризмам Виктора Черномырдина, росписи на стене в Jawsspot, будки с Калмыковым на Ленинской, очертаний крепости в баре «Горожане» и аудиокассет на стенах города.
Как на тебя повлияла среда, в которой ты вырос?
Я в детстве не сильно погружался в папину работу (отец Димы — Игорь Храмов, президент благотворительного фонда «Евразия»), о чем сейчас немного жалею. В детстве это шло как-то фоном. Вот доску открыли новую, вот серию открыток выпустили. В какой-то момент эти события стали осознаваться уже на более серьезном уровне.
Когда он работал с людьми, связанными с Оренбургом, они, как правило, оказывались у нас в гостях. С кем-то я посидел за столом, а кого-то совсем прошляпил. В памяти остались какие-то детали, когда к нам домой пришли Лев Дуров с Мартынюком, я с ними поздоровался, а Дуров мне протягивает руку и говорит: «Привет, я Лёвик!». В этом абсолютно ноль значения, просто интересное теплое воспоминание.
Конечно, то, что я люблю Оренбург отчасти идет из того, что я видел, как папа к нему относится. Бывает просто любовь к родителю «по умолчанию», а бывает, что он к тому же интересен тебе как отдельный человек. У меня второй случай. Если бы нас вообще ничего не связывало, мне было бы интересно с ним общаться и сотрудничать.
Какие места в детстве для тебя казались важными?
Тут всё просто. Я помню все те же самые туристические образы, что мы видим сейчас — набережная, Советская, периферийные улицы. Когда еще было возможно, мы катались на лодках по Уралу, залезали в танк в парке Фрунзе, тогда внутри еще был бомжатник. Могу сказать, что я хорошо помню центр и какие-то моменты, которых сейчас нет. Например, возле Введенской церкви стояла пушка, в ней было прикольно что-то покрутить. Недостроенная шестнадцатиэтажка на площади Ленина, которая восхищала размером. К центру было и остается тёплое отношение, а «мёртвый город» я до сих пор не воспринимаю. Я знаю, что там есть движ, рестораны, «Город еды», всё это здорово, но я не представляю, как там можно просто выйти и вечером гулять.
Благодаря совместным с родителями прогулкам я сильно привязался к центру. К тому же, у папы всегда была работа в центре. Сначала была каморка на Телеграфном переулке, где начался фонд «Евразия» — 10 квадратов, целиком заваленных какими-то бумагами и вещами, что пройти сложно. Несмотря на кажущийся беспорядок, это было очень атмосферное место. Я совсем немного помогал с переездами фонда, что-то сделал для музея.
Знаю, что ты закончил магистратуру по культурологии, а бакалавриат у тебя по какому направлению был?
Учитель русского языка и литературы.
Художественного образования у тебя нет?
Полгода я занимался у Яблоковой (Александры Юрьевны), ходил в «Прогресс» на курсы подготовки в художественный колледж. Я уже был постарше и не собирался в колледж, а просто ходил, потому что мне было интересно. Набрался впечатлений и советов. По времени вроде недолго занимался, но до сих пор считаю это важным событием в моей жизни. После этого я еще пару раз приходил к Александре Юрьевне советоваться, в том числе и по поводу иллюстраций к цитатам Черномырдина. Она всегда очень заряжает на успех.
Кем ты хотел стать? Писателем?
У меня происходили метания и до сих пор происходят. Всегда было интересно писать, к тому же – получалось. В школе я случайным образом попал в воронку олимпиад по литературе, заинтересовался в процессе, дошел до всероссийского этапа. Основная суть заданий была в литературоведческом анализе текста. Поэтому после я выбрал филфак. Сейчас я понимаю, что можно совмещать. К тому же мне стало не так интересно делать графические работы без текста. Это очень классный синтез, который вроде уже давным-давно открыт, но почему-то его никто активно не использует.
Я успел много кем поработать, снимал видео, организовывал квесты. Вот с квестами вышла долгая история. Сначала мы ходили как посетители, потом целый год у нас работал собственный квест «Город Теней». Потом познакомились с человеком, который по сути изобрел с нуля у нас в городе иммерсивный театр на базе квеста — со своим сюжетом, философией, актёрами. Раньше квест был развлечением для гиков, потом — для детей, но при желании квест можно трансформировалось в настоящий театр, произведение искусства. Сейчас у нас с женой и другом свой квест-театр «Галактика Дали», который дает иммерсивные спектакли — мы приезжаем к людям домой, декорируем, создаем атмосферу и начинается интерактивная игра. В одном из спектаклей я играю Эдгара По. Актеры ведут диалоги со зрителями, рассказывают историю, беседуют.
Ты как-то писал в блоге о том, что коллекционируешь виды из окна, расскажи подробнее?
Я воспринимаю город очень физически. В голове выстраивается 3D-модель и мне хочется его обнять, пощупать, посмотреть. Отсюда и моя любовь к картам города, на которые я подолгу залипаю. Это сложно объяснить словами, но у меня есть тяга к реальному расположению города на карте, как к сумме существующих физических объектов в каком-то конкретном времени. Вот здесь есть домики, здесь идет улица, — и физическое соединяется с ощущением времени. Время не линейно, и есть теория, что у человека просто не хватает органов чувств, чтобы постичь время. На определенной территории город менялся. Когда я смотрю из окна на какой-то район, то понимаю, что где-то вместе со мной, но в прошлом, ещё существует та старая версия города, где на этом месте стояла стена и другие постройки.
Есть такое понятие как «дух места», или с лат. genius loci.
Можно и так сказать. Из-за такого физического и временнóго ощущения города, у меня всегда была странная тяга к определенным районам. Например, мне нужно, чтобы окна квартиры смотрели на запад — мне нравится, что там за горизонтом Петербург и Европа, которые я люблю. Некоторые районы города меня необъяснимо духовно привлекают. Я там был всего два раза в жизни, но мне страшно интересны районы, где находятся улицы Химическая и Кольцевая. Мне нравится Ренда, я чувствую, что в прошлом в этих местах происходило что-то интересное. Это немного отдает эзотерикой, но не знаю, как объяснить иначе. Просто какая-то тяга.
Тебе приятно ощущать связь с прошлым, с этим пространством.
Да, поэтому виды из окна — это своего рода якорьки, еще одно новое положение во времени и пространстве. Когда я залезаю на 16 этаж нового дома, то понимаю, что до этого момента никогда не существовало этого вида именно с этой точки в пространстве. У меня из окна видно какие-то, казалось бы, несчастные пятиэтажки, но мне нравится, что видно их, а за ними — горизонт. Я могу случайно оказаться в гостях и надолго зависнуть перед окном.
В течение своей жизни ты будто прокачиваешь скилл восприятия города.
Я скорее учусь эмоции от восприятия интерпретировать в текст и картинки. Конечно, на сто процентов невозможно передать свои ощущения, но ты хотя бы получаешь какую-то приближенную картинку. Так было с моими рисунками к песням группы «Аквариум». Они, в хорошем смысле, вымучивались, чтобы максимально передать ощущения от песен. Писать текстом о тексте бессмысленно, а если облечь в графику, то это уже переход на другой язык — появляется новый смысл.
Тебе важно мнение зрителя?
Мне, в отличие от многих авторов, важно, чтобы зритель понимал, на что он смотрит. Есть разговоры о том, что искусство не обязано быть красивым, что оно никому ничего не должно. Согласен, но всё-таки, мне важно, чтобы это было стильно. Поэтому я не люблю антистиль, это просто не мое.
Что тебя привлекает в изучении города?
Моя любимая тематика — это планировка Оренбурга. Я, конечно, погружен в тему не так хорошо, как краеведы, но тем не менее. Я очень люблю об этом читать и находить в городе следы того, как он развивался. Сначала была крепость, потом появилась шапка из слободок, Форштадта и так далее. Когда я веду экскурсию, то на этой теме мы останавливаемся отдельно, я показываю, где были границы. Например, мы проходим ничем не примечательный поворот за Домом Советов, но там улица 9 января под тупым углом поворачивается и перерастает в проезд Коммунаров. И этот поворот является свидетелем того, что в какой-то момент объединились два типа планировки — параллельно-перпендикулярная и радиально-кольцевая.
Почему ты обратился к уличному искусству?
Оренбург — тренировочная песочница для стрит-арта. Здесь все лояльны ко всему, город компактный, атмосферный. Я подумал, что любовь к городу логичнее всего выражать на его улицах. Сначала я стал клеить аудиокассеты на улицах. Это был способ сделать что-то быстро — расписать можно дома, а потом спокойно клеить. Но когда я семь часов рисовал распределительный шкаф в рамках проекта от «Ростелеком», то понял, что переживать не стоило. Вопросов от прохожих не было, кроме заинтересованности. Для меня это стало неожиданностью. Я люблю рисовать на стенах, чем они больше, тем лучше.
Один из плюсов твоей графики в том, что она хорошо масштабируется — это показатель качественного визуала.
Спасибо. Когда я что-то делаю, то стараюсь, чтобы это было универсально. Например, эту идею можно сделать в виде кассеты, в виде картины, разместить на шопере или нарисовать на стене.
Сейчас современное искусство представляет собой проектную деятельность по созданию работы, которая может использоваться как угодно.
И это очень круто. Мне хочется, чтобы искусство сразу было применимо. Явно никому не нужны особо в массе холсты. Артемий Лебедев говорил об этом — всё, что сейчас висит в Третьяковке, никогда не создавалось для музея. Это висело дома, у этого был контекст. И создавать работу для музея — это абсурд. Искусство должно быть прикладным. Идея-то древняя, но по моим ощущениям она будто не до конца прижилась. Искусство должно быть на стене в баре, на майке, шопере, чехле для телефона.
Мне (по-хорошему) немного обидно, что сейчас эпоха музыки. Именно музыка становится порталом в прошлое: «ооо, вот эту песню я слушал в 2007!». Когда-то была эпоха поэтов, когда-то — эпоха художников, например в 20-е годы прошлого века. Я хочу, чтобы человек смотрел на графическое изображение, и его могло так же закинуть в определенный период жизни, определенную эмоцию (как при прослушивании музыки). Вот, например, мемы – закидывают, по мемам ностальгируют.
Ну и последний вопрос — как сделать так, чтобы город вызывал больше уважения?
Мне кажется, продолжать в том же духе. Я начал замечать позитивные изменения, когда начался полномасштабный ремонт улиц около пяти лет назад. Тогда был первый раз, когда я понял на практике, что хорошее правда заметить сложно. Я проходил мимо перекрёстка Комсомольской и Пушкинской, где был книжный магазин. В какой-то момент я понял, что я сейчас иду по чистой плитке, а пару месяцев назад у меня над головой росло кривое дерево, а асфальт в этом месте давал потрескавшийся горб и переходил в кривой спуск в подвал. И тут я понимаю — офигеть, я иду по красивой улице, тут плитка, фонари, класс. И это же не осознается, и кто-то даже не замечает, что становится лучше. Ну и, конечно, частные инициативы, предпринимателей, базирующихся принципиально в центре, начавшиеся с Антона Вартанова и его Loft Flowers и продолжавшиеся в других оренбургских заведениях — Рафаэля Галимова с Jawsspot, Доме, Методе и т.д.
Фото: личный архив Дмитрия Храмова
Хотите поддержать проект? Подпишитесь на Telegram-канал, рассказывающий о культурной жизни Оренбурга. Следите за новыми интервью, комментируйте интересное.
