«Разговоры про город» — проект, который запустила в сети искусствовед, преподаватель кафедры дизайна Оренбургского государственного университета Эльвира Карпова.
Статьи в Telegram-канале задумывались, как откровения художников, дизайнеров, архитекторов и других небезразличных к городу людей. Формат — интервью.
«Оренбург Медиа» поддержал проект и публикует его под рубрикой «Разговоры про город». Ищите статьи также в социальных сетях под специальным хэштегом #разговорыпрогород.
Новый герой проекта художник и директор художественного колледжа Владимир Ерышев. С ним поговорили об аутентичности Оренбурга, вдохновении на улицах и важности выставочных пространств для города.
Владимир Ерышев — художник, член Союза художников, директор Оренбургского областного художественного колледжа, в 2012 стал лауреатом губернаторской премии «Оренбургская лира». Родился в Апшеронске Краснодарского края в семье художника Николая Павловича Ерышева. В 1990 году закончил Московский государственный художественный институт им. В. И. Сурикова (мастерская Таира Салахова). Помимо живописи Владимир Ерышев долгое время занимался дизайном интерьеров, а также графическим и книжным дизайном. Работы художника хранятся в музеях и частных коллекциях в России и за рубежом.
Вы любите Оренбург?
Я привык. С одной стороны, в городе есть много хорошего: покой, здесь очень удобно работать художнику, своеобразная природа, по которой можно соскучится. Осенью красивая степь, можно бесконечно ехать по её просторам, и не наскучивает — очень цветно. Особенно на контрасте — однажды, после двадцати дней во Франции, я приехал в Саракташ и почувствовал, что поскучал немного — как красиво. Как художник я всё это очень ценю.
Привык к тому, что повсюду пустыри, городской среды почти нет. Её и не было, просто когда я был ребенком, мне было всё равно — дети осваивают любую среду, в том числе и самую неказистую. Мне кажется, тогда Оренбург был даже милее — он был провинциальный и ему это идёт. Делать из Оренбурга столицу чего-то плохая идея, об этом писал ещё оренбургский историк Дорофеев — не надо строить ничего выше четырёх этажей. Он был прав, потому что провинциальные центры хороши своей аутентичностью. К сожалению, в 80-е годы они почти все стали одинаковыми. Оренбург в этом смысле как-то подстёрся.
Я прекрасно понимаю, какие бешеные деньги нужны на рестраврацию, но всё равно жалко. Иногда я думаю, как бы выглядела Россия, если бы исторические памятники оставались с самых ранних времен. Представим, что сохранилась бы оренбургская крепость? Интересно, что каждый обеспеченный купец старался построить себе красивый дом, по возможности украсить его, тот же кирпичный стиль. Этим занимались даже не архитекторы, а просто талантливые ремесленники. После этого стали просто строить дома, без пропорций, без эстетики.
Победил функционализм.
И очень жаль. Получается, что люди, которые жили здесь в XIX веке и те, кто заказывал и те, кто строил, думали о городской среде. Прохожий должен был получать визуальное удовольствие от того, что горожанин построил здесь свой дом. Он идет мимо и ему хорошо — красный фигурный кирпич, хорошие пропорции окон.
Он же был красный! А теперь везде покрашен в разные цвета, чаще всего в желтый.
Да, хочется аутентичности во всем, где только можно. Если сталинский ампир, то пусть он в таком виде и существует, у нас таких построек довольно много осталось. Если это кирпичный стиль, то пусть он таким и остается. Французы себя уважают, у них издавна такой закон — переделывать ничего нельзя. В деревне, где живут современные люди, стоят машины, антенны замаскированы, а дом ровно такой же, какой он был в 16 веке. Потому что есть мастерские, которые делают эту черепицу, занимаются реставрацией. Ты идешь по улицам города, и тебе не только интересно, но еще и как-то душевно.
Оренбург. Улица Челюскинцев. 2017. 85х124, х.м.
Ваши работы на тему Оренбурга печальны?
Я считаю, что они ироничны. Их уже больше десятка, не серия, а такой цикл. Это впечатления от какого-то определенного события. Вот я иду по Челюскинцев мимо сельхозакадемии, а там деревья попилили и они лежат. Дошел до мастерской — и у меня что-то родилось. Понятно, что это не про улицу Челюскинцев, а про некое место, где что-то случилось и как это выразительно выглядит на фоне старых окон здания. При желании можно провести расследование и выяснить, где я это рисовал, но я не ставлю это задачей.
Вот вы пришли в мастерскую и сразу делаете эскиз, или даете время отлежаться?
Бывает по-разному. Однажды я вышел на улицу 9 января в Союз художников, а там, видимо ночью, сгорел дом. Чёрные обгоревшие балки, наверное, там давно никто не жил, потому что всё заросло деревьями и кустарниками. Это было дикое место. И это, конечно, возбуждает фантазию, потому что, когда ты выходишь днём, светло, на улице лето, а тут вдруг бац и такая драматичная история. Причем прямо в центре и никому не нужно. Я просто пришёл и нарисовал холст за два часа. Масляной краски там мало, в основном сангина и уголь. Это произошло быстро, отчасти по памяти, ничего не фотографировал. Другие работы создаются долго.
Оренбург. Улица 9 Января. 2015. 80х100, х.м.
Таких историй с описанием момента не хватает картинам.
С одной стороны я не реалист, а с другой — реалист. Такой неправильный реалист, я всегда иду от впечатления, которое получил — в этом смысле я совсем не абстрактный художник. Я говорю, что в хорошем смысле привык к Оренбургу, потому что Оренбург даёт эти впечатления. Город меняется от настроения.
В этом городе было прожито хорошее детство, были замечательные друзья, было светло, зимой снег был такой, что прыгал с гаражей и валенок потом не смог найти. Зимой были трескучие морозы, сейчас этого почти нет. Летом была жара, если ливень, то ливень! Может быть, это детские впечатления, но они остались. Асфальта было мало, машин, людей тоже. Милая провинциальность, низенькие крашеные штакетники, палисадники везде — сейчас этого тоже нет. Колонки с вкусной водой, резные ворота со звездами — это наше, больше нигде таких не видел. Какие-то вещи проходят сквозь пальцы.
Лето. 2016. 100х136, х.акрил, м.
В уличном пространстве города проходили какие-то культурные мероприятия, выставки?
Нет. У меня сейчас такое впечатление, что даже когда Союз художников здесь был в самом расцвете, то и тогда это было некое обособленное сообщество. И я понимаю, почему так было. Молодое поколение людей сегодня очень изменилось за счёт информационной вовлеченности. Как бы не ругали интернет, он дает информацию. Сейчас люди 18-20 лет очень образованы, толерантны, заинтересованы. Мне нравятся люди этого возраста, им хочется впечатлений. И они сильно изменили это всё, они не шарахаются при виде картины или художника, пишущего этюд. Сейчас люди менее агрессивны и более культурны.
Выставки проходили в музее ИЗО, который до 1975 (?) года находился в одноэтажном домике на улице Правды. Вот и вся культурная жизнь Оренбурга. А до этого было еще более печально, потому что история доносит, что было два знаменитых художника — Козелков и Соколов. Знаменитых тем, что они свои гонорары в масштабах города отмечали в ресторане «Урал», который сейчас был в двухэтажном здании на углу Кирова и Пролетарской. И их знали все 17 оренбургских таксистов, по воспоминаниям некоторых знакомых художников. Потом уже в Оренбург приехали молодые художники: Николай Ерышев, Вячеслав Просвирин, Юрий Григорьев. Всё, конечно, расширилось, и музей переехал, но всё равно это было достаточно замкнутое сообщество.
Части целого. 2021. 76х144, х.м.
В Союзе художников тоже проходили выставки.
Они были не очень массовые, там был актовый зал на третьем этаже, довольно просторное помещение с креслами, стульями, трибуной. На трех свободных стенах развешивали картины. Например, Академия Садки (художественная группа, возникшая в 1970-х) очень долгое время выставлялись только там, все персональные выставки проходили тоже только там. Каждый сезон они делали отчётную выставку только для художников.
Это ещё более узкий круг!
В этом видимо какая-то идеология, я у него не спрашивал никогда. Ведь когда они стали делать выставки у Владимира Ольхова в «АРТЕ», там тоже всегда закрыто было. На открытие приходили только художники и некоторое количество приглашенных. Кстати, надо сказать спасибо Михаилу Фёдоровичу Коннову, открытая им галерея «На Пушкинской» стала по-настоящему массовым явлением. Мы устраивали кинопоказы и лекции, чтобы ещё сильнее расширить аудиторию. На Володарского на открытиях были одни и те же люди. На Пушкинскую стали заходить люди, которых я никогда не видел на открытиях. В основном это 16+. Этот ход был очень правильным, потому что он всегда говорил, что надо больше публики.
Оренбург. Улица Чкалова. Переход. 2017. 93х110, х.м.
Я для себя сделал вывод, что в Оренбурге мало впечатлений. Когда тебе 20 лет и ты живешь в провинциальном городе, тебе нужно каждый день куда-то пойти. Все кафе обошёл за месяц и уже скучно. Я моделирую для себя, какими могли быть условия создания красивого старинного провинциального города, оставления его в этой среде. С тихими улочками и палисадниками, с романтичным спуском к Уралу. А если тебе хочется шума, гама и оторваться — сел в скоростной экспресс, четыре часа и ты где-нибудь в Екатеринбурге.
Когда мы открываем выставки в Армаде, то 20-30 минут по дороге я смотрю в окно справа. За всё это время нет ни одного выразительного места, там плохо всё, и с архитектурной, и со средовой точки зрения. Обратно всё тоже самое где-то до Рыбаковской. Дальше начинается смешение стилей, но хотя бы они сами из себя уже что-то представляют. Музкомедия — хорошее в архитектурном смысле провинциальное здание. Очень мешают плохие деревья, вяз мелколистный, только недавно узнал, как на самом деле называется карагач. Все бы их выдрать к чёртовой матери и посадить что-нибудь хорошее. Я садик посадил на Хлеборобной (на территории оренбургского областного художественного колледжа), но я же понимаю, что уже не увижу его, там дубы, клёны, лет через 50 будет хорошо.
Бутылки. 2005. 68х110, х.м.
Есть особенные для вас места в городе?
Они все в прошлом. Я живу в центре, работаю в центре, мастерская у меня тоже в центре. Сейчас я пытаюсь каждый раз найти новый путь, чтобы на работу и с работы идти, потому что мне уже надоело ходить одними и теми же дорогами. Поэтому очень важна среда, чтобы тебе каждый раз не было скучно ходить. Мне нравилась улица Братьев Коростелевых — я там в детстве жил. Кусок уюта, хотя и везде заводы. Там есть хорошие дворы, хоть и разрушенные.
В разрушенности много эстетики.
Архитектор Евгений Асс сказал хорошую фразу: «Новая архитектура будет очень некрасиво стареть». То, что построено из камня, в крайнем случае из кирпича — чем старее, тем милее. Им очень идёт патина, сколы, неровности. Там, где стекло, металл — это всё будет просто разобрано и собрано снова, потому что это не фактура. Здание определенным образом близко к скульптуре, это очень хорошо ощущается в Венеции. Эти стены рядом воздействуют на тебя как хорошая скульптура — ты чувствуешь некую упругость. Если ты восприимчив к форме, имеешь некоторую насмотренность и неравнодушен к искусству — скульптура ставит тебя на то расстояние, на которое скульптор хотел. «Давид» Микеланджело. Очень хороший памятник сделал Олег Комов Андрею Рублеву. У нас в Оренбурге есть хороший памятник Петру Первому скульптора Баранова на Красной площади.
Так же действует архитектура. Когда архитекторы строили первые этажи, они понимали, на каком уровне ты идешь, что ты рядом ощущаешь — кусок лепнины, колонны, атланты. Все эти вещи действуют на тебя физически, ты можешь не смотреть на них, просто идешь и чувствуешь, справа от тебя — каменная кладка, бронзовые ворота — это всё влияет. Публике это знать не нужно, это должен знать архитектор. Высота домов должна быть соразмерна ширине улицы. В этом смысле, мне в Оренбурге часто бывает неуютно, потому что об этом никто не подумал ни разу. Сейчас я это понимаю, а в юности это ощущал.
Что не хватает художественной жизни Оренбурга?
Нам нужно не два, не три, а лучше пять выставочных залов. Они должны быть все разные, разной идеологии. Какой-то зал более либеральный, где можно делать более свободные выставки. Художники же тоже разные. Музей — это безусловно академизм во всём, там должны быть длительные экспозиции, привозные выставки. Если есть много залов, то возможно художников существующих в музей не надо, пусть там будет именно музейная экспозиция, чтобы ты понимал разницу. Должны быть две-три галереи, которые занимаются именно продажами. Нужно создать моду на изобразительное искусство, общественное мнение надо воспитывать. В Степном должны быть свои выставочные пространства.
Думаете люди будут ходить?
Для этого надо их в какой-то степени заставить, создать моду на искусство. И не только на него, на классическую музыку. Конечно, на это нужны средства, нужна государственная политика, целенаправленное воспитание публики.
Автор текста Эльвира Карпова, фотографии — из личного архива Владимира Ерышева.
Хотите поддержать проект? Подпишитесь на Telegram-канал, рассказывающий о культурной жизни Оренбурга. Следите за новыми интервью, комментируйте интересное.
