Главный редактор «Оренбург Медиа» Игорь Комиссарчик в годовщину начала пандемии коронавируса в Оренбургской области написал письмо самому себе в начало 2020 года.
Привет!
У тебя сейчас январь, или, может быть, февраль. Ты уже слышал о коронавирусе, но пока его нет даже в Европе. Это какая-то китайская история: летучие мыши, секретная лаборатория, ИВЛ.
Зря смеешься. Совсем скоро ты не узнаешь мира, в котором жил еще вчера.
Ничего не нагрянет одним днем. Все будет тягуче, медленно, постепенно. Настолько постепенно, что станет даже противно. Переход от отрицания к гневу, торгу, депрессии и принятию будет идти долго, настолько долго, что ты даже успеешь все осмыслить.
Все начнется с Италии. Загорится Бергамо, потом – все Апеннины, потом – половина Европы. Потом в Москву прибудут первые коронавирусные рейсы. По телевизору будут показывать сюжеты про больницу в коммунарке. Самолетов станет меньше. Перестанут ходить поезда в Китай. Столичные власти начнут готовиться к эпидемии и попросят жителей сидеть дома.
Но это еще не про вас. 95% заболевших – в Москве, а за Волгой вообще ни одного случая. Оренбург спокойно радуется первому мартовскому солнцу. Танцует на концерте Zivert и Стаса Михайлова.
На следующий концерт вы попадете весной 2021 года.
Середина марта, и первый заболевший в Оренбуржье. Это будет «танцующий» пациент из Бузулука. «Танцующий» — потому что будет активно перемещаться по городу и даже по области. Он же станет первым скончавшимся от коронавируса за пределами Москвы. Губернатор вводит режим повышенной готовности.
И вот счет заболевших идет на десятки. Сотни. Число летальных исходов растет. По телевизору – только коронавирус. Вы пишете только про коронавирус. Все вспоминают, что такой пандемии не было со времен испанки сто лет назад. В Оренбурге вводят локдаун. В области тоже. Закрыто все кроме продуктовых магазинов и аптек. Без маски туда зайти нельзя, но масок отчаянно не хватает. Антибиотиков тоже. Дорожают лекарства и продукты – лимон, имбирь.
Президент объявляет нерабочую неделю, но все работают. Потом еще одна. Потом еще две. Отменяют Парад Победы. Отменяют «Бессмертный полк». Переносят голосование по поправкам к Конституции.
Вы сидите дома. Почти все сидят дома. Гайки чуть раскручивают: в Оренбурге открываются парикмахерские, банки. При этом в области закрывают на карантин целые города. Ясный, Абдулино, Акбулак. Тысячи оренбуржцев сидят в самоизоляции. Коек в больницах не хватает. Все онлайн: школы, совещания, концерты.
Настоящими героями становятся врачи. Они сидят в «красных зонах сутками. Ты видел весну хотя бы во время похода в магазин. Они не видели ее вообще. Они там. Лечат, болеют сами, лечатся. Их славят по всем каналам, всем газетам, врачи на баннерах, на плакатах.
Наступает лето, и чуть отпускает. Снимают часть ограничений. Открываются торговые центры. Проводят Парад Победы. И даже голосуют за поправки.
А потом – опять. Чем ближе к осени, тем больше заболевших. Некоторые ограничения возвращают. Локдаун, по сути, продолжается. Закрываются компании. Государство заливает огромные деньги на поддержку бизнеса, но получают их лишь те, кому повезло с кодом. Президент выделяет по 10 000 в месяц, но только семьям с детьми. Старики сидят по домам.
Растет смертность. Официально – сотни, по факту – тысячи. Убивает не только коронавирус. Убивают перегруженные больницы, не успевающие к пациентам скорые, побочные болезни. Все это назовут избыточной смертностью. Тебе кажется, что все стараются, но ты не видишь логики в очень многих решениях. Ее не видит никто. Одно можно, другое нельзя. Одним можно, другим нельзя.
Первый снег. Кажется, пик второй волны пройден. Больницы перепрофилируют обратно – из Covid-центров в обычные отделения. Готова вакцина, но пока только в тестовом режиме. Новый год. Почти у всех – дома. Все устали. Такого года у нас еще не было.
Январь – и начинают прививать. Заболевших все меньше. Смертность – на том же уровне. Февраль – то же самое. Март – и пандемия идет на спад. Идет на спад все, кроме смертности. Сейчас мы здесь, в этой точке. Мы ждем, когда все закончится. Нам пишут о британском штамме, европейском штамме, еще тысяче штаммов. Но эти штаммы не доберутся до Урала, правда? Или доберутся, но вакцина их победит.
Писать еще одно письмо год спустя совершенно не хочется.