Не скажу, что воцерковлён и блюду. Внутри себя, конечно, приходится, если справляюсь. Если удаётся дать по носу строптивости и гордыне, что высовывают свой нос, значит, не всё так плохо. Если сдержался, не припечатал в оценках, не заорал, не пихнул локтем в ответ… Видишь, читатель, как много НЕ. Только вот когда вижу в храме отблеск свечей в чьих-то глазах, становится теплее, что ли. И дева Богородица то ли горит в этом огне, как уже бывало, то ли свет в ней так причудливо отражается.
«25 кадр» — это специальный проект редакции «Оренбург Медиа» и фотографа Олега Рукавицына, в котором каждый снимок — запоминающийся кадр из жизни. Это неожиданные ракурсы, необычные детали, игры света и тени или просто важные фрагменты повседневного пространства, которые хочется рассмотреть внимательнее, оставить в памяти. Наш проект для тех, кто ценит момент и видит в фотографии нечто большее, чем просто выстроенный кадр. Смотрите. Думайте. Принимайте. Ищите нас в социальных сетях под хэштегом #25кадр
Впрочем, в храм ещё нужно суметь войти. Слишком много внутри вязкого и неприятного бывает, и кажется, что не готов. Хотя как раз тогда и надо. Знаю одно — когда мои дети крестятся вслед за мной, глядя на купол церкви, что кажется ничтожно малым по сравнению с нашей огромной многоэтажкой-человейником, я всегда обнимаю их и говорю им: «Спасибо.» Потому что это правильно. И правда.
Помню, как мы, молодые, проходившие срочную армейскую службу за рубежом в девяностых, писали на обратной стороне пилоток (а иначе не по уставу) «С нами Бог» и умилялись собственному открытию ранее неизведанного. Мы только что закончили тогда счищать лезвиями с погон буквы СА (Советская армия), потому как СССР уже не было, была новая, неизвестная Россия, у армии которой, к сожалению, не было опознавательных знаков. И по большому счёту толком не понимали, откуда этот Бог взялся, но генетическим кодом чувство правильности этих слов в нас сидело и наполняло уверенностью в таком странном новом времени жизни абсолютно нового государства. В прошлом году, будучи под Донецком, я видел совершенно других бойцов. Многое повидавших, обстрелянных, на шевронах которых была та же надпись. Что изменилось? Всё.
В окопах неверующих нет, да и страна поменялась. И если раньше это было чем-то модным, то сейчас вера — это жизнь. Та самая жизнь, что бывает проста до банальности ежедневная. Она в рождении и отпевании, она в венчании, в благословении на любое важное дело. И дело даже не в государстве, и не в пресловутых «скрепах», дело в распаковке какого-то внутреннего «архива», что происходит повсеместно.
Кто-то скажет, мол, сторонники религии везде найдутся. Недавно услышал даже, что подобные люди «не совсем в себе», так ведь нет. Видел тысячи людей на крестных ходах, древние храмы, где на литургиях яблоку негде упасть. И мне приходилось, бормоча бессмысленные извинения, протискиваться между молящимися. Многовато «сторонников».
О праздниках, таких как Пасха, и говорить не нужно — картинки расскажут сами. Потому что в этот момент на улицах так мощно раскрывается доброта русской души, что отчего-то не хочется писать слово «позитив». Куда ни приеду — в селе храм. А при храме ещё и воскресная школа. Довелось не раз снимать в православном лицее святителя Василия Великого. И рисовалась мне поначалу картина, что ходят там смиренные дети, чуть ли не в рясах, а рядом суровые наставники с линейкой в руках. Так нет! И дети классные, носящиеся на переменах, и преподы добрые. А молодые певчие перед службой в одной уральской глубинке травят анекдоты как обычные миряне (правда, анекдоты приличные).
Земля наша полна святыми местами, и от них, словно по артериям и капиллярам, идут токи, те, что смею надеяться, нас защищают и делают жизнь менее сложной. Это чувствуешь рядом с древними стенами кремлей, стоя на сглаженной временем брусчатке, даже не входя внутрь. Всем существом. Правда, чувство это короткое, но яркое. И ты понимаешь, что путь не окончен, но, скорее всего, окончен поиск. Потому что всё, что нужно, уже есть там. В глубине.